День шел обычным, только вышел не совсем. 

Ласкающий береговую кромку океан пребывал в совершенном забвении – он мирно дремал. Солнце уверенно подогревало пляжную дугу, обрамленную песком и живыми зигзагами пенных шапок гаснувших волн.

Глубоко релаксирующие покрывали головы, телами же максимально обнажались под лучи, обильно смачиваясь в самых верхних слоях спящей водной махины – той махины, которая, проснувшись, с легкостью снесёт целый континент, окажись она в дурном настроении.

Здесь пил пиво Билл, курил, волочился купаться, после снова пил, подставив солнцу здоровенное, закоричневевшее брюхо. Его Розетта немного бранилась, но Билл слал и её купаться, продолжая валяться с надвинутой на глаза широкой панамой.

Бруно и Мэтт ленно перекидывались в карты, временами спорили, затем тоже шли окунуться-остудиться и после, как все, на песке без памяти валялись. 

И только некая Малия оставалась бесподобной на всём полусонном пляже! 

Девочка промчалась по жизни годков лишь восемь. Она резва донельзя, много шумела, хохотала, требуя счастья сразу ото всех.

Её родители – Лоренс и Бесс – не сказать, что слишком молоды, зато выглядели вполне изящно.

Папа красотки Малии интеллигентен, с видом преподавателя престижного университета, никак не меньше.

Мама, которую звали Бесс, – с неё Рафаэль писал бы портреты, если бы писал, занеси его на этот чудный берег океанскими волнами времени.

Все те, кто в эти минуты не дремал, с радостью созерцали неугомонную девочку Малию, которая с необычайной лёгкостью жонглировала мячиком и собственными конечностями, не исключая чудную головку, за смещениями светлых кудрей которой не поспевал даже летний ветерок.

Лоренс не спускал глаз с чудес своего любовного творения, то и дело возвращаясь к строкам в научном журнале. 

Бесс, обрамляя пейзаж хорошо выглядящего мужа безупречной стройностью своих обнажённых ног, ловила себя на мысли, как же ей в жизни повезло. И чтобы ещё ярче ощутить неземное везение, она сначала положила руку на слегка волосатое бедро Лоренса, дабы он не слишком-то заумным чтивом увлекался – тот отреагировал, — а затем запрокинула голову назад, стеля локоны по тёплому песку, желая увидеть свою дочь.

Не дочку. Не Малию. 

Герду. 

Старшая разительно отличалась от ребёнка восьми лет. С виду не так красива, как куколка Малия, в движениях угловата, в выражениях часто грубовата. Казалось, природа ей самого важного для девушки недодала. Зато спустя лет десять с лихвой компенсировала это в младшей сестричке.

Лоренс обожал обеих дочушек, но относительно Герды, разумеется, расстраивался. Хорошо, что хотя бы Малия – больше, чем любое отцовское счастье. А то, что между сестрами чёрная кошка прямо с детства пробежала, жизнь со временем поправит, в чём не сомневались оба родителя. 

Она вот-вот и поправит. 

Сейчас же Лоренс тоже пожелал увидеть, как вечно замкнутая в себе Герда лежала позади родителей, как всегда, молчаливая и внутренне собранная. 

Но вместо старшей дочери Лоренс вдруг прошёлся взглядом по изяществу ног своей жены. Заострился взором там, где прилюдно заостряться слишком неприлично, да кого на сей жаре это бы касалось. 

– Ей-ей, – мило возмутилась Бесс, ощутив бедром прикосновение мужской руки. 

Мысли её понесли в ближайшую ночь, когда многие уголки пляжа останутся пустынными, когда спиной она станет ощущать упругий тёплый песок, а глазами пересчитывать на небе звёзды. Дети будут спать, бесшумно подойдёт обожающий её мужчина и не позволит ей подняться.

Пару раз она тихонько возмутится, прямо как сейчас: «Ей-ей», но уступит. А куда деваться? Мужчинам нужно уступать в одном или ином, чтобы заполучить всё остальное. Да ей и самой сейчас хотелось этого всего.

А пока до ночи далеко, Бесс уверенным жестом убрала руку мужа со своего бедра. И после того как родители ещё раз убедились в безмятежности Герды и умопомрачительной энергии Малии, продолжили каждый своё дневное занятие — одна мечтать, другой читать. И оба загорать.

.  .  .

В районе обеда или чуть позднее, когда лучи преломили о пляжный песок первые намёки вечернего багрянца, слегка подул ветерок.

Ветерок этот был несколько странным: в его горючести отчётливо ощущалось тонкое вплетение морозящей душу зыби – пугающей.

– Что это? – тревожно произнесла Бесс, сменив лежачее положение на сидячее.

– Где, дорогая? – как ни в чём не бывало отреагировал Лоренс, не отрываясь от научных строк.

– Ветер нехороший, не находишь?

– Обычный. С океана прохладой повеяло. Очень даже кстати на таком-то пекле.

– Это не с океана.

– А откуда же? Успокойся, дорогая, всё хорошо. Ты порой напрягаешься совершенно не по делу.

– Дети где?

– Вон. Одна дремлет, другая в акробаты готовится.

– Да, видимо, ты прав.

– Вернёмся, я покажу тебя отличному психологу.

– Ещё чего, – отмахнулась Бесс и, с беспокойством задумавшись о чём-то своём, отстранилась.

Через пару минут этот же ветерок принёс с океана уже не тонкие вплетения холодной зыби, а откровенно морозящий сгусток неясно чего леденящего. Вмиг каждый из отдыхающих переполошился, будто им всем на горячее тело внезапно ссыпали жёсткий сухой лёд.

На пляже началась всеобщая суета, а вскоре и откровенная паника. Ветер усиливался и леденел с каждым своим порывистым дуновением.

– Вставай-вставай, хватит читать! – резко поднялась Бесс, подхватывая настил, полотенце и солнцезащитные очки с кремами для загара.

– Не нужно так волноваться, душа моя. Ну подул немного океанский бриз, разве ж это впервые?

– Может, и не впервые, но только не одна я переполошилась. Что синоптики с утра сказали?

– Обещали прекрасную погоду. Нет поводов для беспокойства.

– Дети где?! – заводилась Бесс, не понимая, что за страх охватил её до дрожи.

Другие отдыхающие также в спешке собирали манатки, но торопились они только потому, что нужно было поскорее уйти с открытого места в специальное укрытие на случай урагана. Но никто не переживал так, как Бесс. Каждый знал, что в укрытии можно переждать не только сильный вихрь, но даже торнадо.

Тем не менее пугающий ветер нарастал с неистовой силой, и уже через несколько минут последние отдыхающие бегом неслись с пляжа, побросав часть своих вещей.

.  .  .

На небесном своде закрывался солнца диск, кутаясь в плотные облака, дабы не созерцать схождение на землю полчища нижних грозовых скоплений.

Тяжелые тучи, движимые невидимой силой, вскоре сдавили в пресс небо над песчаным побережьем. Сдавили и принялись разряжать первые щекотания ярких молний, отдающих свирепой синевой. 

Сдавленное пространство между небом и землёй, жуткими тучами и вмиг помертвевшей водой, начал пронзать страшный ветер, перерастающий в порывистый шквал, в ледяные вихри, сметая всё и вся параллельно поверхности планеты.

Минуты спустя на месте безмятежного отдыха уже творился ад.

Инферно спустилось с небес, или взошло из адского низа сквозь земную кору, бездушно умерщвляя всё живое, что не успело укрыться или прочь убежать. 

От ясности солнечного небосвода не осталось и следа. Громадные занебесные рытвины ожили и пришли в дьявольское движение, разрывая в клочья всё то, что над землёй. Дикий ураган городил зловещие миксы из грунта, воды и песка, вздымая вверх огромные зигзаги смертоносного коктейля.

Примчавшиеся на помощь спасатели оказались беспомощны против сходившей с ума стихии. Одного уже вихрем куда-то унесло, пока его напарник кувыркался по земле, стараясь за что-то ухватиться. 

Люди столпились в углублённом укрытии с толстыми стенами, но и мощные стены сейчас трещали по швам, приводя в ужас всех живых.

Все смотрели в специальные щели и не понимали, что творится снаружи. Происходило что-то поистине ужасающее, ведь местные отдыхающие не понаслышке знали об ураганах, но чтобы о таком!..

Дети громко плакали, но их голоса было невозможно расслышать. Одни женщины теряли от страха сознание, другие же держались мужественнее даже некоторых мужчин, которые вели себя так, что после им станет стыдно вспоминать. Если наступит это самое «после», конечно.

Но сильнее всех в эти минуты билась в истерике и рвалась наружу Бесс.

– Дети!! – кричала она. – Пусти! Где мои дети?!

Лоренс, теряя ощущение реальности, рискнул сделать шаг наружу, но воздушным ударом его так шарахнуло о землю, что трое едва смогли втянуть бедолагу обратно. Теперь же отец семейства, чьё сердце и разум рвались на части, изо всех сил удерживал жену, судорожно перебирая в голове варианты, которых не осталось. 

Он снова и снова оборачивался влево, вправо, назад, выискивая в толпе перепуганных людей глазки своих дочурок.

В эти жуткие минуты он совершенно не помнил их взаимное неприятие. Не помнил, насколько Герда терпеть не могла, порой откровенно ненавидела младшую сестру, считая её не просто легкомысленной, а малолетней дурой.

Но обо всём об этом сейчас Лоренс позабыл. Он продолжал держать жену онемевшими руками, подозревая, что ещё чуть – и удержать её уже не сможет. Потому он снова и снова крутил безутешно головой.

Вот одни наполненные ужасом глазёнки малыша – не то. 

Чуть левее другие – не её, не их. 

И правее милые кудряшки – но чужие. 

Нет здесь ни очаровашки Малии, ни её молчаливой старшей сестры. Отец бы моментально узнал одну по умилению, другую – по жилистости её тела и хмурости всего образа. Только вот узнавать было некого.

Никогда ещё в жизни настолько страшные мысли не посещали разум Лоренса. Он и сейчас старался гнать их прочь, но тщетно. 

Зато с реальностью мириться не собиралась Бесс. 

Ей незачем было тут оставаться. Она хитростью расслабила мужа, будто немного успокоившись, обошла каждого взрослого, всмотрелась в глазки всякой малышки, а после внезапно, под всеобщие крики: «Держите её!» – рванулась к выходу.

Лоренс, понимая, что супругу уже не настигнуть, прижал ладони к лицу, страшась даже подумать, что произойдёт через секунду, и что через пару он станет вдовцом и практически сиротой. Значит, жить он также не станет. Вот-вот сейчас уберёт руки с лица и прямо взглянет предательской жизни в глаза. А после сразу же сделает несколько роковых шагов к выходу – уйти дабы к своим.

Лоренс тяжело выдохнул; глубинный звук своего дыхания ударил ему в голову, в то время как грохот буйствующей стихии снаружи куда-то стал исчезать. Внутри его сознания стоял неземной звон, уши заложило, душу поглощало непостижимое вселенское упокоение.

Он опустил руки и широко открыл обезумевшие глаза. 

Шаг. Другой. 

Тени людей боялись его тронуть, коснуться, рискнуть остановить. 

Третий. 

Перед самым выходом в инферно он едва не споткнулся об одну женщину. Она странно рухнула на колени, лицом в стихию кошмара, спиной ко всем, крепко сжав ладони возле груди, смотрела вперёд, не моргая, даже когда её волосы нещадными порывами врывающегося ветра застилали ей глаза.

И никто не пытался оттащить её от входа, потому как каждый сейчас глазел вперёд и внутренне молился. Иные – в голос.

В этой женщине, походившей в эту минуту на старуху, Лоренс не признал свою жену. Подняв взор, он увидел… и понял, что сходит с ума.

Из глубины бушующего ада, сквозь жуткие виражи ледяных порывов, от места соприкосновения земной коры с океаном, приближался силуэт. 

Воплощение неземной женственной силы олицетворяли сейчас эти контуры, что уверенно смещались по линии, ведущей к укрытию, приводя всех в окончательный ужас и нечеловеческий страх.

Сквозь бурю она двигалась как сталь. В неё били молнии, но лишь беспомощно разряжались искрами вокруг. 

На ней срывал злобу дикий ураган, но изящная фигура уверенно держала свой путь, ничуть не покачнувшись. Казалось, небеса вот-вот чернотой разойдутся, высвобождая проход для Неё. 

Ещё одна отчаянная попытка стихии смешала ураганный ветер, лёд, воду и песок воедино и обрушила прямо в её следующий шаг.

Силуэт исчез. 

Женщина при входе в убежище чуть привстала, издала на всю бушующую округу материнский стон, выдвигаясь чуть вперёд и не боясь смертельных ударов урагана, как…

Сквозь вихри мрака снова проявился силуэт, ничуть не сбившись с цели.

Вот уже её лицо, спокойное, сосредоточенное и хмурое, без единой людской эмоции. Уже видны её глаза, сталью отдающие.

Одни стонали, другие крестились, кто-то пал ничком, отчаянно пытаясь докричаться до своих богов.

Шагов тридцать оставалось, как:

– Дочка, а где Малия? – вроде бы и тихо прозвучал голос Бесс, но этот голос распознали все.

Лоренс делал попытку за попыткой дотянуться до неё, но минимальное его движение вперёд моментально срубал неистовый удар воздушных масс. 

Герда приближалась и цепко смотрела на мать, пока та страшилась пошевелиться. Стихия в эти мгновения извергалась злобой от бессилия. 

Одну руку Герда держала позади, продолжая плавно, но уверенно продвигаться. 

Двадцать шагов бушующей пропасти доживали между матерью и нею. 

Правой рукой Герда грациозно выводит из-за спины ребёнка, чьи очаровательные кудряшки так растрепались на диковинном ветру, что впервые её умилительная мордашка выражалась не беззаботным счастьем, а полным непониманием. 

Лоренс готов был уже закричать: «Дочка, скорее!»

– Нет! – мгновенно его порыв убила Бесс. 

Лишь одна она сейчас внимала: отпусти ручку младшей сестрёнки старшая, как та немедленно погибнет. 

Шаг меж ними оставался. 

.  .  .

23/06/2024г.