День шел обычным, только вышел не совсем. 

Ласкающий береговую кромку океан пребывал в совершенном забвении, он мирно дремал. Солнце уверенно подогревало пляжную дугу, обрамленную песком и живыми зигзаги пенных шапок гаснувших волн. 

Глубоко релаксирующие покрывали головы, сами же максимально обнажались под лучи, обильно смачиваясь в самых верхних слоях спящей водной махины. Той махины, которая, проснувшись, с легкостью снесет целый континент, окажись она в дурном настрое. 

Здесь пил пиво Билл, курил, волокся купаться, после снова пил, подставив солнцу здоровенный закоричневевший живот. Его Розетта немного бранилась, но Билл слал ее купаться, продолжая валяться с надвинутой на глаза широкой панамой. 

Бруно и Мэтт ленно перекидывались в карты, временами спорили, затем тоже шли окунуться-остудиться и, как все, на песке без памяти валялись. 

И только Малия оставалась бесподобной! 

Девочка промчалась по жизни годков лишь восемь, резва донельзя, много шумела, хохотала, требуя счастье сразу ото всех. 

Ее родители – Лоренс и Бесс, не сказать, что слишком молоды, но выглядели прекрасно и изящно. 

Папа красотки Малии интеллигентен, вид преподавателя престижного университета, никак не меньше. 

Мама, которую и звали Бесс – с нее Рафаэль писал бы портреты, если бы писал, занеси его на этот чудный берег океанскими волнами времени. 

Все те, кто не дремал, с радостью созерцали веселящуюся девочку Малию, которая с необычайной легкостью жонглировала мячиком и всеми собственными конечностями, не исключая чудную головку, за смещениями светлых кудрей которой не поспевал даже летний ветерок. 

Лоренс не спускал глаз с чудес своего любовного творения, то и дело возвращаясь к строкам в научном журнале. 

Бесс, обрамляя пейзаж хорошо выглядящего мужа безупречной стройностью своих обнаженных ног, ловила себя на мысли, как же ей в жизни повезло. И чтобы еще ярче ощутить неземное везение, она, сначала положила руку на слегка волосатое бедро Лоренса, дабы он не сильно-то заумным чтивом увлекался, – тот отреагировал, – а после, она запрокинула голову назад, стеля локоны по теплому песку, желая увидеть свою дочь. 

Не дочку. Не Малию. 

Герду. 

Старшая разительно отличалась от ребенка восьми лет. С виду не так красива, как куколка Малия, в движениях угловата, в выражениях часто грубовата. Казалось, природа ей самого важного для девушки недодала. Зато спустя лет десять с лихвой компенсировала в младшей сестренке. 

Лоренс обожал обеих дочушек, но относительно Герды, разумеется, расстраивался. Хорошо, что хотя бы Малия – больше, чем любое отцовское счастье. А то, что между сестрами черная кошка прямо с детства пробежала, жизнь со временем поправит, в чем не сомневались оба родителя. 

Она вот-вот и поправит. 

Сейчас же Лоренс тоже захотел увидеть, как вечно замкнутая в себе Герда лежала позади родителей, как всегда, молчаливая и внутренне собранная. 

Но вместо старшей дочери, Лоренс вдруг прошелся взглядом по изяществу ног своей жены, заострился взором там, где прилюдно заостряться слишком неприлично, да кого на сей жаре это бы касалось. 

– Ей-ей, – мило возмутилась Бесс, ощутив бедром прикосновение мужской руки. 

Мысли ее понесли в ближайшую ночь, когда многие уголки пляжа останутся пустынными, когда спиной она станет ощущать теплый песок, а глазами пересчитывать на небе звезды. Дети будут спать, бесшумно подойдет обожающий ее мужчина, и не позволит ей подняться. 

Пару раз она тихонько возмутится, прямо как сейчас: «Ей-ей», но уступит. А куда деваться? Мужчинам нужно уступать в одном или ином, чтобы заполучить все остальное. Да ей и самой сейчас хотелось этого всего. 

А пока до ночи далеко, Бесс уверенным жестом убрала руку мужа со своего бедра. И после того, как родители еще раз убедились в безмятежности Герды и умопомрачительной энергетике Малии, продолжили каждый свое дневное занятие – одна мечтать, другой читать. И оба загорать. 

. . .

В районе обеда или чуть позже, когда лучи приломили о пляжный песок первые намеки вечернего багрянца, слегка подул ветерок. 

Ветерок этот был несколько странным, в его горючести отчетливо ощущалось тонкое вплетение морозящей зыби. Пугающей. 

– Что это? – тревожно произнесла Бесс, сменив лежачее положение на сидячее. 

– Где, дорогая? – как ни в чем не бывало отреагировал Лоренс, не отрываясь от научных строк. 

– Ветер нехороший, не находишь?

– Обычный. С океана прохладой повеяло. Очень даже кстати на таком-то пекле?

– Это не с океана. 

– А откуда же? Успокойся, дорогая, все хорошо. Ты иногда пугаешься совершенно не по делу. 

– Дети где?

– Вон. Одна дремлет, другая в акробаты готовится. 

– Да, видимо, ты прав. 

– Вернемся, я покажу тебя отличному психологу. 

– Еще чего, – отмахнулся Бесс и, тревожно задумавшись о чем-то своем, отстранилась. 

Через пару минут этот же ветерок принес с океана уже не тонкие вплетения холодной зыби, а откровенно морозящий душу сгусток неясно чего леденящего. Вмиг каждый из отдыхающих переполошился, будто им всем на горячее тело внезапно ссыпали сухой лед. 

На пляже началась всеобщая суета. Ветер усиливался и холодел с очередным порывистым дуновением. 

– Вставай-вставай, хватит читать! – резко поднялась Бесс, подхватывая настил, полотенце и солнцезащитные очки с кремами для загара. 

– Не нужно так волноваться, душа моя. Ну подул немного океанский бриз, разве ж это впервые?

– Может, и не впервые, но только не одна я переполошилась. Что синоптики с утра сказали?

– Обещали прекрасную погоду. Нет поводов для беспокойств. 

– Дети где?! – заводилась Бесс, не понимая, что за страх охватил ее до дрожи. 

Другие отдыхающие также в спешке собирали манатки, но они торопились только потому, что нужно поскорее уйти с открытого места в специальное укрытие, на случай урагана. Но никто не переживал так, как Бесс. Каждый знал, что в укрытии можно не только сильный вихрь переждать, но и торнадо. 

Тем не менее ветер нарастал с неистовой силой, и уже через несколько минут последние отдыхающие бегом бежали с пляжа, некоторые побросав часть своих вещей. 

. . .

На небесном своде закрывался солнца диск, укутываясь в плотные облака, дабы не созерцать схождение на землю нижних грозовых скоплений. 

Тяжелые тучи, движимые невидимой силой, вскоре сдавили в пресс небо над песчаным побережьем. Сдавили и принялись разряжать первые щекотания ярких молний, отдающих свирепой синевой. 

Предельно сдавленное пространство между небом и землей, жуткими тучами и вмиг помертвевшей водой, теперь принялся туда-сюда пронзать страшный ветер, перерастающий в порывистый шквал, в ледяные вихры, сметая все и вся параллельно поверхности планеты. 

Минуты спустя на месте безмятежного отдыха уже творился ад. 

Инферно спустилось с небес, или взошло из адского низа сквозь земную кору, бездушно умерщвляя все живое, что не успело укрыться или убежать. 

От ясности солнечного небосвода не осталось ничего. Громадные занебесные рытвины ожили и пришли в дьявольское движение, разрывая в клочья все то, что над землей. Дикий ураган городил зловещие миксы из грунта, воды и песка, вздымая вверх огромные зигзаги устрашающего коктейля. 

Примчавшиеся на помощь спасатели оказались беспомощны против сходившей с ума стихии. Одного уже вихрем куда-то унесло, пока его напарник кувыркался по земле, стараясь за что-то ухватиться. 

Люди столпились в углубленном укрытии с толстыми стенами, но и те сейчас трещали по швам, приводя в ужас всех живых. 

Все смотрели в специальные щели и не понимали, что творится снаружи. А происходило что-то поистине ужасающее, ведь местные отдыхающие не понаслышке знали об ураганах, но чтобы о таком!..

Дети громко плакали, только их голоса невозможно расслышать. Одни женщины теряли от страха сознание, пока другие держались мужественней даже некоторых мужчин, которые вели себя так, что после им будет стыдно вспоминать. Если наступит это самое после, конечно. 

Но сильнее всех в эти минуты билась в истерике и рвалась наружу Бесс. 

– Дети!! – кричала она. – Пусти! Где мои дети?!

Лоренс, теряя ощущение реальности, уже сам не раз рискнул сделать шаг наружу, но воздушным ударом его так шарахнуло о землю, что трое едва смогли втянуть бедолагу обратно. Теперь же отец семейства, чье сердце и разум рвались на части, как мог, держал жену, судорожно перебирая в голове варианты, которых не осталось. 

Он снова и снова оборачивался влево, вправо, назад, выискивая в толпе перепуганных людей глазки своих дочурок.

В эти жуткие минуты он совершенно не помнил их взаимное неприятие. Не помнил, насколько Герда терпеть не могла, порой откровенно ненавидела младшую сестру, считая ее не просто легкомысленной, а малолетней дурой.

Но обо всем об этом сейчас Лоренс позабыл. Он продолжал держать жену, подозревая, что еще чуть-чуть, и удержать ее уже не сможет. Потому он снова и снова крутил безутешно головой. 

Вот одни глазенки малыша – не его. 

Чуть левее другие – не ее, не их. 

И правее милые кудряшки, но чужие. 

Нет здесь ни очаровашки Малии, ни ее молчаливой старшей сестры. Отец бы моментально узнал одну по умилению, другую по жилистости ее тела и хмурости всего образа. 

Только узнавать было некого.

Никогда еще настолько страшные мысли не ощущал Лоренс в своей жизни. Потому и сейчас гнал их прочь. 

Зато с реальностью мириться не собиралась Бесс. 

Ей незачем было тут оставаться. Она хитростью расслабила мужа, будто немного успокоившись, обошла каждого взрослого, всмотрелась в глазки всякой малышки, а после внезапно, под всеобщие крики: «Держите ее!» рванулась к выходу. 

Лоренс, понимая, что ее уже не настигнуть, прижал ладони к лицу, страшась даже подумать, что произойдет через секунду, и что через несколько он будет уже сиротой. Значит, жить он также не станет. Вот-вот сейчас уберет руки с лица, и прямо взглянет предательской жизни в глаза. И сразу сделает несколько роковых шагов к выходу – уйти дабы к своим. 

Лоренс тяжело выдохнул, глубинный звук своего дыхания ударил ему в голову, в то время, как грохот буйствующей стихии снаружи куда-то стал исчезать. Внутри его сознания стоял неземной звон, уши заложило, сердце и душу поглощало непостижимое вселенское упокоение. Он опустил руки и широко открыл обезумевшие глаза. 

Шаг. Другой. Тени людей боялись его тронуть, рискнуть остановить. Третий. 

Перед самым выходом в инферно, он едва не споткнулся об одну женщину. Она странно рухнула на колени, лицом в стихию кошмара, спиной ко всем, крепко прижимала ладонь к ладони возле груди, смотрела вперед, не моргая даже когда ее волосы нещадными порывами врывающегося ветра застилали ей глаза. 

И никто не пытался оттащить эту женщину от входа, потому как каждый сейчас глазел вперед и внутренне молился. Иные в голос. 

В этой женщине, походившей на старуху, Лоренс не признал свою жену. Подняв взор, и он понял, что сходит с ума. 

Из глубины бушующего ада, сквозь сильнейшие виражи ледяных порывов, от места соприкосновения земной коры с океаном, приближался силуэт. 

Все-воплощение неземной женской силы олицетворяли сейчас ее контуры, уверенно смещаясь по линии ведущей к укрытию, приводя всех в окончательный ужас и страх. 

Сквозь бурю она двигалась как сталь. В нее били молнии, но лишь беспомощно разряжались искрами вокруг. 

На ней срывал свою жуть дикий ураган, но изящная фигура девушки уверенно держала свой путь, ничуть не покачнувшись. Казалось, небеса вот-вот чернотой разойдутся, высвобождая проход для нее. 

Еще одна отчаянная попытка стихии смешала ураганный ветер, лед, воду и песок воедино, и обрушила прямо в ее следующий шаг. 

Силуэт исчез. 

Женщина при входе в убежище чуть привстала,  издала на всю бушующую округу материнский стон, выдвигаясь чуть вперед и не боясь смертельных ударов урагана, как…

Сквозь вихри мрака вновь проявился силуэт, ничуть не сбившись с цели. 

Вот уже ее лицо, спокойное, сосредоточенное и хмурое, без единой людской эмоции. 

Уже видны ее глаза, сталью отдающие. 

Одни стонали, другие крестились, кто-то пал ничком, отчаянно пытаясь докричаться до своих богов. 

Шагов тридцать оставалось, как:

– Дочка, а где Малия? – вроде бы и тихо прозвучал голос Бесс, но этот голос распознали все.

Лоренс делал попытку за попыткой дотянуться до нее, но минимальное его движение вперед моментально срубал неистовый удар воздушных масс. 

Герда приближалась и цепко смотрела на мать, пока та страшилась пошевелиться. Стихия против них извергалась злобой от бессилия. 

Одну руку Герда держала позади, продолжая плавно, но уверенно продвигаться. 

Двадцать шагов бушующей пропасти доживали между матерью и нею. 

Правой рукой Герда грациозно выводит из-за спины ребенка, чьи очаровательные кудряшки так растрепались на диковинном ветру, что впервые ее умилительная мордашка выражалась не беззаботным счастьем, а полным непониманием. 

Лоренс готов был уже закричать: «Дочка, скорей!»

– Нет! – мгновенно его порыв убила Бесс. 

Лишь одна она сейчас внимала, отпусти ручку младшей сестренки старшая, как та немедленно погибнет. 

Шаг меж ними оставался. 

. . .