Он был ещё не в доску пьющий человек, но уже несвеж. Небритость, одежды затхлость, сутулый силуэт. 

По утрам он отирался возле местного магазинчика у дороги, просил мелочь у прохожих. Немногие давали, но за пару-тройку часов обычно что-то удавалось наскребать. 

По вечерам, частично протрезвев, снова обитал возле магазина, страшась, что до закрытия не успеет напросить достаточно – спать без очередной дозы алкоголя станет невероятно тягостно и жутко. 

Утро.  

День не помнился в угаре. 

Вечер. 

Утро. И вроде сразу вечер. 

Ночь. 

В жизни его наступала сплошная ночь.

Снова утро. Или день в забвении. Разжал веки. 

Как мог, поднялся, пригладил щетину. Поморщился от затхлости рубашки. Но надел. 

Вечер. Погода – кошмар. 

В очередной раз он возле магазина у дороги, сутулясь в похмельном ознобе, обращается к прохожим:

– Ребят, на хлеб не подбросите?

– !..

– Молодой человек!.. Да понял-понял, зачем же так?

– Женщина!..

– Уважаемый!.. 

– !..

– Куда мне пойти?.. 

– !!..

– Ладно, пойду.

– На хлеб… Ох, спасибо, милая! Дай-то бог тебе!..

– Мужики!.. Да молчу-молчу!.. Чего?.. Да, выпить хочу. … Нет, не хватает. … Спасибо, мужики!

— Извиняйте, гражданочка, не выручите?.. Да что же вы все такие злые? Я ж вам не грублю. Что? … Да хорошо, уже заткнулся.

Молодая женщина с ребёнком проходила совсем рядом.

– Мама, а что дядя хочет?

– Идём, он… 

– Мам, он денежки просит. Давай, дадим.

– Нет, пошли. 

– Но он хочет кушать!

— Доченька, не кушать.

– А что тогда?

И так всякий раз. 

.  .  .

До закрытия магазина оставалось минут двадцать. На вечернюю дозу не хватало не так уж и много, но всё же не хватало.

Дело близилось к ночи: на улице промозглая сырость и до дикости озноба вонзающийся в душу беспощадный ветер.

Он не знал, как быть. Останавливал всех подряд, не обращая внимания на любые оскорбления, благодарил даже за то, что не обругали, а молча проходили, будто его и нет.

Жалости к себе он не испытывал, зато презрение нарастало. Но об этом сейчас не думал, продолжая нервно отсчитывать последние минуты до закрытия винной лавки. Дрожь пробирала не на шутку. Одет он плохо, возможно, завтра заболеет. Но и уйти не мог, пока не истечёт последний шанс.

И, как назло, никого из местных алкоголиков-тунеядцев, таких же, как и он, в этот мёртвый час не появлялось. Некому было поделиться с ним хотя бы ста граммами любого суррогата.

Огни машин туда-сюда мелькали в искажённом холодной сыростью пространстве. Один автомобиль другому посигналил, водитель третьего кого-то из окна обматерил. Хотел выйти, чтобы добавить, но сзади подлетел внушительных размеров внедорожник, сверкая злобно фарами.

Джип грозно затребовал дорогу. Заполучив, дал газ и уже уносился прочь. Но резко вдруг затормозил и, с возмущенной бранью протекторов о мокрый асфальт, встал как вкопанный.

Белые фонари заднего хода – тяжёлый внедорожник уверенно сдаёт назад. Видимо, хозяин важной машины, приметив магазин, решил купить сигарет или что-нибудь ещё. Ну, не за водкой же он сюда?

Со стороны водительской двери появился молодой мужчина. Одет хорошо, физически крепок, взгляд цепкий, характер явно дерзкий.

Но вместо магазинной двери он быстро подошёл к забулдыге, встал напротив и пристально посмотрел. Молчал.

Забулдыга засуетился: глаза то отводил, то снова поднимал.

Что ему нужно? Чего он так таращится? – думал забулдыга. Может, рискнуть и у него мелочи спросить? Но у таких и мелочи-то не бывает.

– Мы?.. Извиняйте, уважаемый, может… мы того?.. Знакомы?

– Выпить хочешь? — спросил наконец, делая акцент на первом слове, из-за чего вопрос звучал не как предложение чего-то, а больше констатировал факт.

– Хочу.

– Не хватает?

– Нет.

– А ума?..

– Тоже. 

Незнакомец был на взводе. По каким-то своим причинам он нервничал, но, благо, это никак не касалось забулдыги.

Хозяин дорогого внедорожника поднял левую руку, чуть задрал рукав, посмотрел на часы, затем на вывеску магазина.

– Через минуту закрывается.

– Да, – с глубокой тоской согласился забулдыга.

– Ну вот, уже закрылся.

– Вижу.

– Не получится у тебя сегодня выпить, дружок.

– Тебе легче от этого?

– Готов прямо вот так до утра стоять?

– Да, готов.

– При такой погоде, что озноб до пяток прошибает?

– Без разницы.

– Без этого дела ночь станет вечностью?

– Адом.

– А по-другому, не?..

– Знаешь, извини, конечно, уважаемый… человек вижу, ты серьёзный. Только зачем морали мне читаешь?

Теперь незнакомец немного равнодушно посмотрел по сторонам, хотел уже уйти, как передняя пассажирская дверь внедорожника открылась, и в ночное заунынье ступила милая дамочка. Она подошла к своему кавалеру, поинтересовалась, кого же он встретил, что сам уже ёжится от холода и ветра, но уезжать почему-то не спешит.

Тот попросил её вернуться в машину, дабы не простыла такая красивая женщина. Тон его был заботлив, но настойчив.

Погода не летняя, воздух – не бриз морской и вечерний. Потому она вернулась, успев замёрзнуть.

– Алю́шка, на климате добавь тепла! – крикнул он ей вслед, поднимая воротник, но по-прежнему пристально глядя на совсем поникшего забулдыгу, которого трясло сразу по нескольким причинам, главная из которых – похмелье.

– Плохо тебе? — снова вопрос в виде констатации с акцентом на первом слове.

– У?.. Угу. 

– Стой здесь!

Неожиданно незнакомец принялся барабанить в запертые двери магазина. Через минуту показался охранник – вид недовольный, но ругаться не спешил. 

– Водку продай!

– Так я ж…

– Вот, держи! И сигарет получше, а то у меня одна осталась.

– Да не могу я, мужики!..

– Можешь-можешь! Чтобы ты – и не мог? Не поверю. На вот, возьми ещё!

– Но!..

– Давай, я тебе ещё накину. Только водку неси получше! Неси-неси, не заставляй культурных людей по такой непогоде с улицы ждать. 

– Ну, не обещаю.

– Не надо обещать, дружок, принеси – и дело с концом.

Охранник понял, что этот мужик не отстанет, и он совершенно прав – сторож даже среди ночи может в счёт зарплаты взять в магазине всё, что пожелает.

Принёс. 

– Вот, мужики, держите. И ещё вот. Ох, чёрт, ну и холодрыга! Спасибо, щедро заплатил.

– И тебе спасибо! Ладно, бывай, приятель!

– Чего смотришь? – обратился уверенный мужик к забулдыге. – На, закуривай. 

– Я бы тоже тебе очень щедрое спасибо сказал, если нальёшь стаканчик. 

– И мелочь всю отдашь?

– Мелочь?

– Которую у прохожих настрелял. 

– Конечно, вот!

– Да шучу я! Себе оставь. Завтра доберёшь на очередную бутылку. 

– Ну, теперь точно доберу. 

– И жизнь свою скоро так же… доберёшь. 

– …

– Пошли!

– Куда? 

– В машину! Идём, пока от холода не окочурился. Да пошли, говорю! Согреемся немного. Гляжу, ты ещё не совсем хронь, салон мне не попачкаешь. 

Холод не тётка, похмелье – враг, а озноб впридачу – тотальная нелюдь! Пришлось идти. 

Алёна перебралась назад, ничуть не сомневаясь, что эти двое хорошо знакомы. Но следующий вопрос её поразил.

– Как тебя звать-то? — спросил хозяин джипа, сев за руль и добавляя тепла, сам ёжась от холода.

– Ви… Виктор… — пассажир поджимал колени, корпусом наклоняясь вперёд ближе к горячему потоку воздуха снизу. Его голос дрожал, озноб усилился. — Можно просто Витя. Я чуть посижу, хорошо? Пару минут – и уйду.

– Да сиди, Витя, сиди. Грейся. Алю́шка, подай там… в баре… Или сбоку посмотри, стаканчики должны ещё остаться. Включи свет.

– Дима, что-то я не вижу. Может?.. Сейчас. Нашла, держи. И вы, Виктор, вот возьмите. Берите, пожалуйста, ешьте!

Дамочка, хоть и посещала модные салоны, но эдакой гнусаво-силиконовой Мальвиной в мозгах и грудях не являлась. Напротив, её голос приятен, взгляд не глуп, речь не дурна. 

Дмитрий распечатал бутылку, налил половину пластикового стакана, протянул Виктору, который пока никак не мог согреться. 

Зелье влетело залпом. Взгляд жадно цеплялся за оставшуюся в руках Дмитрия бутылку. 

– Ещё?

– А можно?

– Держи. 

– Возьмите, заешьте, – произнесла Алёна, протягивая руку между широких спинок передних сидений. На её тонком запястье забулдыга заметил красивые часы, видимо, дорогие, на пальце – изящный перстенёк. 

– Хм…

– Ты чего? – спросил Дмитрий. 

Виктор промолчал, ждал ещё спиртного. 

– Чего так усмехнулся? Хочешь сказать, что у тебя тоже была когда-то красивая женщина? 

– Когда-то. Не томи душу, раз уж пригласил. 

– Ах да, держи. На, бери всю. 

– Вот, возьмите и это, поешьте, – Алёна не была сердобольной относительно людей, подобных Виктору, но она явно уважала своего мужчину, и раз тот так поступал, значит, так действительно было нужно. 

– Спасибо… вам… Пойду я. Спасибо. 

– Постой. Где ты живёшь? Давай мы тебя подкинем. 

– Тут недалеко. Я дойду. 

– Назови адрес. 

Виктор назвал. 

Возле подъезда затрапезной девятиэтажки он ещё раз поблагодарил неожиданно добрых людей, доставивших ему столько счастья. Виктор хотел уже уйти, как Дмитрий снова его остановил. 

– Алюшка, милая, сядь за руль. 

– Дима, зачем?

– Подожди меня минут двадцать, если не выйду, езжай домой. Я после на такси доберусь. Витя, к тебе на чаёк навязаться можно?

– Так… это… тараканы у меня.

– В голове. Идем?

– Ну, как знаешь, пошли. 

– Дима!..

– Алюшечка, я наберу. Двери держи запертыми, двигатель не глуши, на улицу не выходи. Мы посидим с другом немного, и я приеду. Не переживай, милая. 

– Значит, вы все-таки знакомы?

– Все мы… знакомы. 

Мужчины скрылись в черной дыре кривого подъезда. 

– Димка, одни сюрпризы от тебя!.. – жаловалась Алёна в голос, сидя за рулем огромного джипа будто ребенок. 

.  .  .

– Да, Витя, вид твоей конуры не впечатляет! – сказал Дмитрий, спотыкаясь об исковырянный временем паркет, пригибаясь под маячащий лоскут серой обойны, уныло свисающий от верха стены. 

– Так ты сам…

– Я и сам… и не такое видел. Давай, погреемся чуть и уже на воздух тянет. У тебя есть чего тёплое надеть, я-то куртку из машины взял, но у меня только одна. 

– Сейчас выпью, потом найду. Тебе, может, налить?

– Нет, дорогой друг, спасибо, откажусь!

– Скажи, может я спьяну-то припомнить не могу? Мы реально были знакомы?

– Были, Витя, были. 

– Ого! Конкретно я, значит, закладываю, раз не помню. 

– Ещё как конкретно!

– Тогда твое здоровье! И это…

– Чего?

– Извини, что я припомнить никак. И спасибо за водку.

– Травись на здоровье. 

– Ты закуривай, если хочешь, у меня здесь можно, – сказал Виктор, утеревшись рукавом вместо закуски. 

– На улице покурим. Алёнке обещал ни дома, ни в машине не дымить. Но на кухне иногда себе позволяю. 

– Так это же мой… дом. 

– А какая, Витя, разница?

– Не знаю. Твой здоровье!

– Ну ты даешь! Уже полбутылки заглотил!

Тараканов в квартире не было, а вот след от былого убранства, очень приличного убранства кое-где ещё просматривался. Когда-то здесь было уютно и всё прекрасно обустроено. Когда-то. 

Дмитрий хотел уже уйти, подумав, что это он и вправду делает, как теперь Виктор принялся наспех натягивать на себя свитер, после драный тулуп и шапочку не пойми какой эпохи, от чего его вид стал совсем грустно-смешным. 

Они спустились на первый этаж. Дмитрий посмотрел в противоположную от выхода сторону, обнаружив и там дверь. 

– Идем туда. Если открыто. 

Ого, Алёна не звонила, значит, она ждёт и их увидит, а ему хотелось, чтобы она ехала домой спать. 

За домом был пустырь. В эту осеннюю ночь здесь всё выглядело дико безжизненно и холодно. 

Виктор согревался сорока градусами. Дмитрию же почему-то стало жарко без причины, видимо, от нервов или дымка сигареты, которую он только что раскурил. 

– О, Витя, ты и пузырь с собой не забыл?

– Ну да, так теплее. 

– Дай-ка. 

Дмитрий откупорил, сделал глоток, прополоскал рот и выплюнул. 

– Никогда не любил водку. Но пил. 

– Давно?

– Когда-то. Ты так про женщину сказал в машине, что была… когда-то. А я вот то же самое тебе могу сказать про водку. Ну что, теперь признал меня?

– Н-нет… 

Виктор, хоть уже и забулдыга конкретный, всё же характер пока не пропил. И он с большим удовольствием послал бы сейчас этого крутыша ко всем чертям, чтобы не мешал пить водку, дымить и вдыхать пропитой глоткой ночную, неприветливую, но всё же освежающую сырость. Чтобы не мешал думать о чем-то своем далёком, вспоминать, тосковать, и снова пить, пока не наступит, наконец, желание вернуться в конуру и замертво заснуть. А там, глядишь, и где-то сдохнуть. 

Но Виктор помнил, что за весь промозглый вечер ему мало кто дал мелочи, и, уж тем более, никто не протянул руки. А этот!..

Только кто же он? Если реально незнакомец, то глупец. Да, глупец! Умный-то всегда знает, что в борьбе с алкоголем помощники невозможны, спасти человек может себя лишь сам, и только сам. 

А если они и правда знакомы, но он, Виктор, уже так допился, что и признать приятеля не может? 

Да, пока тот что-то ему уверенно твердит, идёт рядом и упорно втирает какие-то там ценности, важность держаться, не сдаваться, надо бы попробовать припомнить. 

Так, школа. Но среди одноклассников никого похожего на этого Дмитрия вроде не было. 

После училище – там тоже этот умник никого не напоминал. 

Армия? Да, точно, они вместе служили. Только Дмитрий был не из его роты. А из какой тогда? А кто бы смог сейчас сказать, если вспомнить в какой кровавой передряге выжил тогда Виктор и малая часть его роты? Сам леший теперь не разберёт, что они  там делали и что за… их туда отправил. Но это уже другая тема, дело давно минувших лет. Главное, Виктор выжил и не озлобился. Человеком всё-таки остался. Тогда. 

Пока он копался в туманных закромах памяти, борясь с хмелем в голове и подливая внутрь для согрева, Дмитрий двигался рядом и упорно продолжал стоять на своём. 

Говорил он громко и даже убедительно. Хотя, если бы не любопытство – кто же он? – Виктор, возможно, и слушать бы не стал. Но большое желание узнать кто это такой, брало верх. Поэтому один из них, которого уже вовсю штормило, скрипел молча мозгами, в то время как другой знал своё дело твёрдо – если уж решил убеждать, то даже лбом стену таранить возьмётся. Видимо, он и свою, ой, как же её, Алёну, также убедил, что он самый-самый. А как красиво и нежно он её называл, вот бы  припомнить: Ал-алю… Алюшка! Надо же, вспомнил, подумал Виктор, усмехнулся и швырнул в ближайшие кусты пустую бутылку. 

– Ну и пить ты горазд, дружище! – воскликнул Дмитрий. – Я бы сдох от такой дозы. 

И продолжил убедительно тараторить, цепляя очень даже верные струнки души забулдыги. 

.  .  .

Нет, разумеется, сказки сейчас не случится, как кто-то мог бы логично подумать. Не случится хотя бы потому, что сказка – это всего лишь ложь.  Обычная ложь и на уши лапша, выраженная красивым словечком «сказка», им же и замаскированная как мина отложенного взрыва. Разрушительного взрыва, если маленький человечек, повзрослев, быстро не раскусит прикрытый ветошью подвох. 

Но вернёмся к нашим героям, один из которых курит и пьян, другой решителен и твёрд, вот только горлопанит среди ночи на всю округу – да плевать хотел он на всё! 

Нет, не помнит Виктор его в армии, или не может вспомнить. Служба тогда мозги хорошо отшибла, странно что он по возвращении не запил. Напротив, взялся за дела, был спортивен и успешен. О боже, когда же такое было и не сон ли это, здесь, посреди ночного пустыря, для которого не нашлось даже фонаря?

Они как-то расстались. 

Виктор отправился в свою конуру, желая на сон грядущий принять ещё побольше граммов. 

А Дмитрий…

.  .  .

 Алёна резко открыла глаза, повернула голову влево, вздрогнула. Затем нажала кнопку разблокировки дверей внедорожника, который сохранял все эти часы надежный комфорт для неё. 

– Я напугал тебя, Алюшка?

– Нет. Да, немного. 

– Сейчас стану ругаться. 

– Милый, не станешь. 

– Почему?

– Ты такой уставший, будто воевал где. Садись, поехали домой. 

– Перелезай, я поведу. 

– Нет. 

– Ну, тогда вези меня осторожно, сильно не тряси, – отшутился Дмитрий и, обойдя могучий трактор спереди, загрузился внутрь. 

 Алёна сонным взглядом спросила нормально ли всё, а получив молчаливый ответ, осторожно снялась с «паркинга» и отпустила педаль тормоза. Тяжелая машина мягко поплыла вперед. 

.  .  .

Следующим вечером Дмитрий и Алёна  были в гостях. Она очаровательна, он солиден. От шампанского у них приятно зашумело в головах, и вернувшись домой, они принялись за обнимашки. Но в какой-то момент Алёна, прервав поцелую,  вдруг чуть отстранилась, спросила:

– Дима, так это реально был он?

– Кто?

– Тот, с кем ты служил?

Он осторожно выпустил её нежные плечи, отошёл к окну, спросил, не будет ли она против, если он закурит. На кухне Дмитрий иной раз допускал такой грех.

– Налью немного вина. Не смотри так, милая, мне это уже не грозит. 

– Уже?.. – она удивилась. 

– Угу. 

 Алёна присела возле стола. Взгляд её острый, глаза выразительно внимательные. 

Какое же это счастье для мужчины видеть в женщине, в своей женщине, именно такой разумный взгляд! Вопросительный. По-своему требовательный. Без такого взгляда вся её красота не дороже, уж простит читатель, серой урной возле винного ларька. 

– Нет, Алюшка, в армии я такого парня не помню. Я вообще её вспоминать не хочу. А вот другой случай, день, вечер, почти ночь…

Он взял паузу, пригубил вино. 

– Продолжай, пожалуйста, – настоятелен был нежный голосок. 

Тишина. Было слышно как Дмитрий затянулся сигаретой, отмахнул от её стороны клуб дыма, ещё раз тронул высокий фужер, отпил и поставил обратно на стол. Его лицо стало крайне серьезным, задумчивым, отчасти хмурым. 

– Ты правильно поняла, милая, я тогда сам вот так же летел в пропасть. Такая же ночь на подходе, слякоть и дождь, озноб и жизнь до фонаря. На нормальную выпивку денег нет. На сигареты – тоже. Я рискнул – и спросил первого попавшегося мужика. Разумеется, он послал меня по известному адресу. 

Он снова взял паузу и фужер. 

– Дима, я слушаю. 

– Хм… Но тут в какой-то вечер внезапно останавливается джип: большой, красивый, дорогой, с яркими фарами. Выходит мужик, нет, мужчина. Солидный, уверенный. Посмотрел на меня… Вот, вижу, дальше ты уже всё сама и поняла. 

– Незнакомый?

– Конечно. 

– Что тебе он сказал?

– Что-то. Не важно, в принципе. Но чем-то он меня зацепил. Говорил, орал, материл – и так все его слова были в точку. Если бы я умел так же как он говорить и убеждать, мне бы не понадобилась целая ночь тараторства. Думаю, бестолкового. 

– И?..

– Он спас меня. Не сразу, но постепенно я начал выкарабкиваться. Одним только своим видом он обозначил мне цели, куда и к чему нужно стремиться. Крайне необходимо было начать вылезать из той ямы, куда меня занесло. Видишь ли, милая, в какой-то момент ты вдруг осознаёшь, что просто трезвая жизнь – это такая противная штуковина, что её становится не жаль. А он показал мне то, ради чего стоило начать заново жить. Без специальных слов, а собственным примером: успех, уверенность в своих силах, деньги, по-настоящему красивые женщины! Не те, что пошло продаются, правда, они плохо продаются, – Дмитрий усмехнулся, – а кто ценит тебя за твои возможности, за то, что ты не такой как многие, что ты не сдашься. В его машине я заметил красивую женщину с приятным и цепким взглядом. Вот-вот, прямо как… В общем, он пихнул мне купюру на водку, на хорошую водку, и сказал пару ласковых прямым текстом! Всю правду сказал. И, сев в машину, рванул с места в свою страну счастья. А я остался дрожать как побитый щенок под дождём, держа в руке измятую купюру. Но с этой минуты я начал бороться. Как мог, но начал отчаянно. 

Снова в уютном пространстве, где присутствовали только двое, подвисла тишина. 

– А дальше, Дима? – Алёна первой нарушила взаимное молчание. 

– Дальше?.. А дальше появилась ты. 

– А до этого? У тебя не сохранился контакт того мужчины? Вы так и не познакомились?

– Нет. Он внезапно появился, и ещё более неожиданно умчался. А я боролся, стремился, и потихоньку стало получаться. Но самое главное, я знал, когда встану, чего-то добьюсь, у меня обязательно будет такая же машина. Как у него. Я не очень жалую большие джипы, но… но в нашей жизни слишком много бездорожья, опасных ям, ловушек. Как только смог, купил я такую машину. Теперь она мне будто талисман. 

Дмитрий докурил, Алёна задумчиво опустила глаза. Внутренне она выдохнула. 

.  .  .

Говорят, в один ненастный вечер уверенный в себе мужчина барабанил в двери того же магазинчика, требуя водки для пьющего мужичка, клянчившего у прохожих мелочь. И вроде как барабанившего звали Виктором. Но так лишь говорят. А может, кто-то знает – да верно говорят? Ведь всякое случается на бездорожье жизни – мы здесь ведь не одни.

Конец