Он был еще не в доску пьющим человеком, но уже совсем не свеж. Небритость, одежды затхлость, силуэт его сутулый. 

По утрам он отирался возле местного магазинчика у дороги, спрашивал мелочь у прохожих. Мало кто давал, но за пару-тройку часов обычно что-то получалось наскребать. 

По вечерам, частично протрезвев, он снова обитал возле магазина, сильнее всего опасаясь, что до закрытия не успеет настрелять денег, а спать без очередной дозы алкоголя станет для него кошмаром. 

Утро.  

День. Не припоминается в угаре. 

Вечер… Ночь. 

Утро… И вроде сразу вечер. Ночь. 

В его жизни наступала сплошная ночь, на сердце и душу давила беспросветная тьма.

Снова утро. Забвенья день. Проснулся. 

Тяжело поднялся, пригладив щетину, поморщился от грязной рубашки. Но, надел. 

Вечер. Он возле магазина у дороги, сутулясь в осенне-похмельном ознобе, снова обращается к прохожим:

– Ребят, на хлеб не подбросите?

– !..

– Молодой человек?.. Да понял-понял, зачем же так?

– Женщина?..

– !!..

– Уважаемый?.. Куда мне пойти? Ладно, пойду. 

– На хлеб!.. Ох, спасибо, милая! Дай-то бог тебе!..

– Мужики!.. Да молчу уже!.. Чего?.. Да, хочу выпить. … Нет, не хватает. … Сколько? Немного. … Спасибо, мужики!

– Извиняйте, гражданочка, не выручите?

Та его чуть ли не последними словами!

– Да что же вы такие злые? Я ж вам не грублю. … Что? Да хорошо, заткнулся уже. 

Молодая женщина с ребенком проходила рядом. 

– Мама, а зачем дядя что-то у людей спрашивает?

– Идем, он… он…

– Мама, он денежки просит. Давай, дадим. 

– Нет. Пошли!

– Но он кушать хочет!

– Нет, доченька, он не кушать хочет. 

– А чего тогда?

До закрытия магазина оставалось минут двадцать. На вечернюю дозу недоставало не так уж и много, но все же никак. Дело близилось к ночи, на улице промозглость, сырость и пронзающий душу ознобный ветер. 

Время истекало, денег на суррогат не хватало. 

Он не знал как быть, останавливал всех подряд, не обращая внимания на любые оскорбления, благодарил уже за то, что не послали, а молча проходили будто нет его. 

Жалости к себе он не испытывал, а вот презрение все больше. Но об этом сейчас не думал, продолжая нервозно отсчитывать последние минуты до закрытия винной лавки. Дрожь пробирала не на шутку. Одет он плохо, возможно, завтра свалится с простудой. Но и уйти с разящего сыростью ветра не мог, пока не истек последний шанс. 

И как назло никого из местных алкоголиков-тунеядцев, таких же как и он, в этот непогодный вечер не появлялось. Некому было с ним поделиться хотя бы ста граммами. 

Огни машин мелькали в искаженно-влажном воздухе туда-сюда и… или обратно. 

Один другому посигналил, третий кого-то из окна обматерил. Хотел выйти, чтоб добавить, но тут сзади подлетел огромный внедорожник, сверкая злобно всеми фарами. 

Джип, затребовав себе дорогу и заполучив ее, дал газ и уже уносился прочь, как вдруг резко затормозил и с лязгом протекторов о мокрый асфальт, встал как вкопанный. 

Появились белые фонари заднего хода и тяжелая машина уверенно сдает назад. Видимо, водитель, приметив магазин, решил зайти, купить сигарет или что-нибудь попить. Ну, не за водкой же он сюда?

Со стороны водительской двери появился молодой мужчина. Одет хорошо, физически крепок, взгляд цепкий, по характеру явно дерзок.

Но вместо магазинной двери, он быстро подошел к забулдыге, встал напротив и пристально смотрел. Молчал. 

Забулдыга засуетился, глаза то отводил, то снова поднимал. 

Что ему надо? Почему он так таращится? Может, рискнуть и спросить у него мелочи? Но у таких и мелочи-то не бывает. 

– Мы?.. Извиняйте, уважаемый, может… мы того?.. Знакомы?

– Выпить хочешь? – спросил наконец важного вида незнакомец, делая акцент на первом слове, из-за чего вопрос звучал не как предложение чего-то, а лишь констатировал факт. 

– Хочу. 

– Не хватает?

– Нет. 

– А ума?..

– Тоже. 

Хорошо заметно, что незнакомец был на взводе, по своим неким причинам он нервничал, но, благо, это не касалось забулдыги. 

Хозяин джипа поднял левую руку, задрал чуть рукав, посмотрел на часы, затем на вывеску магазина. 

– Закрывается. 

– Да, – с глубокой тоской согласился забулдыга. 

– Ну вот, уже закрылся. 

– Вижу. 

– Не получится у тебя сегодня выпить, дружок. 

– А тебе легче от этого?

– Готов прямо вот так до утра стоять?

– Да, готов. 

– При такой погоде, что озноб до пяток прошибает?

– Мне без разницы. 

– Без этого дела ночь станет невыносимой вечностью?

– Адом. 

– А по-другому никак?

– Извини, конечно, уважаемый, человек ты, вижу, серьезный. Только зачем морали мне читаешь?

Вдруг несколько равнодушно незнакомец посмотрел по сторонам, хотел уже уйти, как передняя пассажирская дверь внедорожника открылась и в ночное заунынье ступила милая дамочка. Она подошла к своему кавалеру, поинтересовалась, кого же он встретил, что сам ежится от холода и ветра, но уезжать почему-то не спешит. 

Галантный кавалер попросил ее вернуться в машину, чтобы не простыла такая красивая женщина. Тон его заботлив, но настойчив. 

Да, погодка не летняя, воздух – не бриз морской и вечерний. Она вернулась, успев подмерзнуть. 

– Алёна, на климате добавь температуру! – крикнул он ей вслед, поднимая воротник, ежась, но по-прежнему пристально глядя на поникшего забулдыгу, которого трясло сразу по нескольким причинам, главная из которых – похмелье. 

– Плохо тебе? – снова вопрос в виде констатации с акцентом на первом слове. 

– Угу…

– Стой здесь!

Вдруг незнакомец принялся барабанить в запертую дверь магазина. Открыл охранник, вид недовольный, но ругаться не торопился, глядя на господина с настойчивым видом. 

– Водки продай!

– Так я ж…

– Вот, держи! И сигарет получше, а то у меня одна осталась. 

– Да не могу я!..

– Можешь-можешь! Чтобы ты и не мог, не поверю. На вот, возьми!

– Но!..

– Давай, я еще накину. Только не наглей. Неси водку получше! Неси-неси, не заставляй культурных людей по такой непогоде с улицы ждать!

– Ну, не обещаю. 

– Не надо обещать, принеси, и дело с концом. 

Охранник понял, что этот мужик не отстанет, и он совершенно прав, ведь сторож даже среди ночи может в счет зарплаты взять в магазине все, что пожелает. 

Принес. 

– Вот, держи. И вот сигареты. Ох, черт, ну и погодка! 

– Ну спас…

– Спасибо не надо, ты щедро заплатил. 

– Ладно, прощай!

– Бывайте, мужики!

– Чего смотришь? – обратился он теперь к забулдыге. – На, закуривай. 

– А я вот тебе щедрое скажу спасибо, если…

– И мелочь, которую успел настрелять, мне отдашь?

– Конечно!

– Да шучу. Себе оставь. Завтра доберешь на очередную бутылку. 

– Теперь точно доберу. 

– И жизнь свою скоро также… доберешь. 

– …

– Пошли!

– Куда? 

– В машину! Идем, пока от холода не окочурился. Да пошли, говорю, согреемся немного. Я тебя подкину. Гляжу, ты еще не хронь полная, салон из бежевой кожи мне не перепачкаешь. 

Холод не тетка, похмелье – яростный враг, а озноб впридачу – полная нелюдь. Пришлось идти. 

Алена, по просьбе ее мужчины, пересела назад, глядя удивленно и ничуть не сомневаясь, что они знакомы. 

– Как звать-то тебя? – спросил хозяин джипа, сев за руль и добавляя тепла, все еще ежась от холода. 

– Ви-виктор… – пассажир поджимал колени, корпусом наклоняясь вперед, ближе к теплому потоку воздуха снизу. Его голос подрагивал, озноб усилился. – Можно просто Витя. 

– Так вы не знакомы?.. – дивилась сзади Алена. 

– Виктор, значит?

– А мне-то кому спасибо говорить? – поинтересовался забулдыга. – Я чуть посижу, хорошо? Пару минут и уйду. 

– Да сиди, Витя, сиди. Грейся. Алю́шка, подай там… в баре. Или сбоку посмотри, стаканчики должны еще остаться. Включи свет. 

– Дима, что-то я не вижу. Может?.. Сейчас. Нашла, держи. И вы, Виктор, вот возьмите. Берите, пожалуйста, ешьте! 

Дамочка хоть и посещала модные салоны, но гнусаво-силиконовой Мальвиной в мозгах и грудях не являлась. Напротив, ее голос скромен, взгляд спокоен, манеры выдержаны. 

Дмитрий распечатал бутылку, налил половину пластикового стакана, дал Виктору, который пока еще не мог согреться. 

– Спасибо. Ну и холодрыга!

Полстакана в него влетело залпом. Взгляд жадно смотрел на бутылку, что оставалась в руках Дмитрия. 

– Еще?

– А можно?

– На, конечно. 

– Возьмите, пожалуйста. Заешьте, – произнесли Алена, протягивая руку меж широких спинок передних сидений. На ее тонком запястье забулдыга приметил красивые часы, наверное дорогие, золотые, на пальце неброский, но изящный перстенек. 

– Хм…

– Ты чего? – спросил Дмитрий. 

Виктор промолчал, ждал еще полстакана. 

– Так чего ты так усмехнулся? Хочешь сказать, что у тебя тоже красивая женщина была? 

– Когда-то. Не томи душу, раз уже сюда пригласил. 

– Ах да, держи. На, бери всю бутылку. 

– Вот, возьмите и это, поешьте, – Алена не была столь сердобольной относительно людей, подобных Виктору, но она явно уважала своего мужчину, и раз тот так поступал, значит, так было действительно нужно. 

– Спасибо… вам… Пойду я. Спасибо. 

– Постой. Где ты живешь? Давай, мы тебя подкинем. 

– Тут недалеко. Я дойду. 

– Говори адрес. 

Виктор сказал. 

У подъезда затрапезной девятиэтажки Виктор еще раз поблагодарил людей, доставивших ему столько нежданного счастья, после хотел уйти. Но Дмитрий снова его остановил. 

– Алюшка, милая, сядь за руль. 

– Дима, зачем?

– Подожди меня минут двадцать, если не выйду, поезжай домой. Я после на такси доберусь. Витя, к тебе на чаек навязаться можно?

– Так… это… тараканы у меня.

– В голове. Идем?

– Ну… как знаешь, пошли. 

– Дима!..

– Алюшечка, я наберу тебе. Двери держи запертыми, двигатель не глуши, на улицу не выходи. Мы посидим с другом с часик-другой, и я приеду. Не переживай, милая. 

– Значит, вы все-таки были знакомы?

– Все мы… где-то были знакомы. 

Мужчины скрылись в черной дыре подъезда. 

– Димка, одни сюрпризы от тебя!.. – жаловалась Алена в голос, сидя за рулем огромного джипа будто ребенок. 

. . . 

– Да, Витя, вид твоей конуры не впечатляет! – сказал Дмитрий, спотыкаясь об исковырянный временем паркет, пригибаясь под маячащий лоскут серой обойны, уныло свисающий от верха стены. 

– Так ты сам…

– Я и сам… и не такое видел. Давай, погреемся чуть и я уже на воздух хочу. Только накинь что-нибудь потеплее, на улице дубняк конкретный. А мне никак не хочется быть причиной твоей хвори. 

– Сейчас выпью и найду. Тебе, может, налить?

– Нет, дорогой друг, спасибо, откажусь!

– Так мы опять туда, что ли?

– Ага. 

– Хм, скажи, может я спьяну-то припомнить не могу? Мы реально были знакомы?

– Были, Витя, были. 

– Ого! Конкретно я, значит, закладываю, раз не помню. 

– Еще как конкретно!

– Тогда твое здоровье! И это…

– Чего?

– Извини, что я вспомнить не могу. И спасибо за водку!

– Травись на здоровье, мне не жалко. 

– Ты закуривай, если хочешь, у меня здесь можно. 

– На улице покурим. Аленке обещал ни дома, ни в машине не дымить. Правда, на кухне иногда себе позволяю. 

– Так это же мой… дом. 

– А какая, Витя, разница?

– Твое здоровье!

– Во ты даешь! Уже полбутылки того!

Тараканов в квартире не было, а вот след от былого убранства, приличного убранства, кое-где еще просматривался. Когда-то здесь было очень уютно и отлично всё обустроено. Когда-то. 

Дмитрий хотел уже уйти, подумав, что это он и вправду делает. Но теперь Виктор начал наспех натягивать на себя свитер, затем драную накидку, а на голову затрапезную шапочку не пойми какой эпохи. 

Они спустились на первый этаж. Дмитрий посмотрел в противоположную от выхода сторону, обнаружил и там дверь. 

– Идем туда. Если открыто. 

Он ведь еще не звонил Алене, значит, она ждет и их увидит, а ему хотелось, чтобы она поехала спать. 

За домом был пустырь и в эту осенне-промозглую ночь здесь все выглядело дико безжизненно. 

Виктор согрелся сорока градусами. Дмитрию же почему-то стало жарко просто так, видимо, от нервов или дымка сигареты, которую он только что раскурил. 

– О, Витя, ты и пузырь с собой не забыл?

– Ну да, так теплее. 

– Дай-ка. 

Дмитрий откупорил, сделал глоток из горлышка, прополоскал рот и выплюнул. 

– Никогда не любил водку. Но пил. 

– Да?.. И давно?

– Когда-то. Ты про женщину сказал в машине, что была… когда-то. А я вот то же самое тебе могу сказать про такую сивуху. Ну что, признал меня теперь?

– Н-нет… 

Виктор, хоть и забулдыга уже конкретный, все же характер пока не пропил. И он с большим удовольствием послал бы сейчас этого крутыша ко всем чертям, чтобы не мешал пить водку, дымить и вдыхать пропитой глоткой ночную, неприветливую, но все же освежающую сырость. Чтобы не мешал думать о чем-то своем далеком, вспоминать, тосковать, и снова пить, пока не наступит, наконец, желание вернуться в конуру и без памяти уснуть. 

Но Виктор помнил, что за весь промозглый вечер ему мало кто подал мелочи и, тем более никто не протянул руки. А этот!..

Только кто же он? Если незнакомец – значит, глупец. Да, глупец! Умный-то всегда знает, что в борьбе с алкоголем помощники по природе невозможны, спасти человек может себя лишь сам, сам и только. 

А если они и правда знакомы, но он, Виктор, уже так допился, что и признать не может. Да, пока тот что-то ему уверенно говорит, идет рядом и упорно втирает какие-то там ценности, важность держаться, не сдаваться, надо бы попробовать припомнить. 

Так, школу Виктор помнит – среди одноклассников никого похожего на этого Дмитрия вроде бы не было. 

Потом училище – там тоже он никого не напоминал. 

Армия? Да, точно, они служили вместе. Только Дмитрий был не из его роты. А из какой тогда? А кто бы смог сейчас сказать, если вспомнить в какой передряге и кровавой переделке выжил тогда Виктор и часть его роты? Сам леший теперь не разберет что они  вообще там делали и какой идиот их туда отправил. Но это уже другая тема и настолько давняя, что можно и забыть, забить и пропить. Главное, он тогда выжил и садистом не стал. 

Пока Виктор копался в туманных закромах памяти, борясь с хмелем в голове и подливая внутрь для согрева, Дмитрий двигался рядом и упорно продолжал стоять на своем. 

Говорил он громко, четко и даже убедительно. Не будь такого любопытства – кто же он? – Виктор мог бы и прислушаться, может еще и поборолся бы за свою судьбу, но дикое желание узнать кто это, брало верх. 

Поэтому один из них, которого уже вовсю штормило, скрипел молча мозгами, а другой знал свое дело твердо – если уж решил убеждать, то лбом даже стену таранить станет. Наверное, он и свою, ой, как же ее, Алену, таким же методом убедил, что он самый-самый. И как красиво и нежно он ее называл, еще бы припомнить. Ал-алю… Алюшка! Надо же, вспомнил, подумал Виктор, усмехнулся и швырнул допитую бутылку. 

– Ну пить ты горазд, дружище! – заявил Дмитрий. – Я бы сдох от такой дозы. 

И продолжил убедительно тараторить, цепляя очень даже верные струнки души забулдыги. 

. . .

Нет, разумеется, сказки сейчас не случится, как кто-то мог бы предсказать, хотя бы потому, что сказка – это всего лишь ложь, обычная ложь и на уши лапша, выраженная заманчивым словечком «сказка», им же и замаскированная как мина отложенного провала. Разрушительных провалов, если маленький человечек, чуть повзрослев, быстро не раскусит прикрытый ветошью подвох. 

Но вернемся к нашим героям, один из которых курит и пьян, другой решителен и тверд, вот только горлопанит на всю округу, да плевать хотел он на нее. 

Нет, не помнит Виктор такого человека в армии, или не может вспомнить. Служба ему тогда мозги хорошо отшибла, странно что он по возвращении не запил, напротив, взялся за ум и дела, был спортивен и успешен. О боже, когда же такое было и не сон ли это, здесь, посреди ночного пустыря, для которого не нашлось даже фонаря?

Они как-то расстались, Виктор отправился на ночлег в свою конуру, желая на сон грядущий принять еще пятьдесят грамм. А Дмитрий…

. . .

Алена открыла глаза, резко повернула голову влево, чуть вздрогнула, затем нажала кнопку разблокировки дверей внедорожника, который сохранял для нее все эти часы надежный комфорт и тепло. 

– Я напугал тебя, Алюшка?

– Нет. Да…

– Сейчас буду ругаться. 

– Милый, не будешь. 

– Почему?

– Ты такой уставший, будто воевал где. Не сможешь. Садись, поехали домой. 

– Перелезай туда, я поведу. 

– Нет. 

– Ну, тогда вези меня осторожно, сильно не тряси, – отшутился Дмитрий и, обойдя джип спереди, загрузился внутрь. 

Алена сонным взглядом спросила нормально ли все, получив молчаливый ответ, она осторожно снялась с «паркинга» и отпустила педаль тормоза. Тяжелая машина с легкостью и мягкостью поплыла вперед. 

. . .

Следующим вечером Дмитрий и Алена были в гостях. Она очаровательна, он стилен и уверен. От шампанского у них приятно зашумело в головах и, вернувшись домой, они принялись за обнимашки, 

– Димка, пить хочу. Подожди… Идем на кухню. 

Но там Алена вдруг спросила:

– Димка, так это реально был он?

– Кто?

– Тот, с кем ты служил?

Дмитрий осторожно выпустил ее нежные плечи, отошел к окну, спросил, не будет ли она возражать, если он закурит. Он не любил, когда курят в квартире или в машине, но на кухне иной раз допускал такой грех.

– Налью еще вина. Немного. Не смотри так, милая, мне это уже не грозит. 

– Уже?.. – она немного удивилась. 

– Угу. 

Алена присела напротив, взгляд внимательный, глаза умные. 

Какое же это счастье для мужчины видеть в своей женщине такой умный взгляд! Без него вся ее красота не дороже, уж простит дорогой читатель, серой урной возле винного ларька. 

Он держал паузу, пригубив вино. 

– Дима, если ты с этим человеком не знаком, – вслух рассуждала Алена, – выходит, что ты – беспросветный романтик. 

– ?..

– А как еще понимать, когда ты бросаешься к первому встречному и хорошо пьющему человеку как к родному? Но, видишь ли, мой дорогой, на романтика ты уж никак не тянешь. Наоборот. В жизни ведешь себя жестко, уверенно и практично. Романтизмом от тебя не особо веет. То есть, либо вы знакомы, или?.. Я не понимаю.  

– Да, Алю́шечка, в армии я такого человека не помню, да и вообще ее вспоминать не очень хочу. Где-либо еще мы тоже не встречались. Никогда. А вот другой случай, день, вечер, почти ночь…

Он замолчал, она произнесла тихим, но настоятельным тоном:

– Продолжай, пожалуйста.

Тишина, слышно как Дмитрий затянулся сигаретой, отмахнул от ее стороны клуб дыма, еще раз взял высокий фужер, поставил обратно на стол. Его лицо стало крайне серьезным, задумчивым, отчасти даже хмурым. 

– Ты правильно поняла, милая, я тогда сам вот так же летел в пропасть. За несколько лет до твоего появления. Такая же ночь на подходе, слякоть и дождь, озноб и жизнь до фонаря. На нормальную выпивку денег не было, на сигареты тоже. И однажды я рискнул и спросил первого попавшегося мужика. Разумеется, он послал меня по известному адресу. 

Дмитрий снова взял паузу и фужер. 

– ?.. – ее взгляд оставался внимательным и в чем-то даже требовательным. 

Дмитрий усмехнулся будто над собой, и продолжил. 

– Но тут внезапно останавливается большой джип, красивый, дорогой, с яркими фарами. Выходит мужик, нет, мужчина, солидный, уверенный. Посмотрел на меня… Вот, вижу, дальше ты уже все сама поняла. 

– Незнакомый мужчина?

– Конечно. 

– И что он сказал тебе?

– Что-то. Не важно, в принципе. Но чем-то он зацепил меня. Если бы я умел как и он так же подбирать слова, мне бы была не нужна целая ночь тараторства. Думаю, бестолкового. 

– И?..

– Он спас тогда меня. Не сразу, но потихоньку я все-таки выкарабкался. И он не просто спас, а одним только своим видом обозначил для меня цели, куда стремиться. Понимаешь, милая, ведь просто трезвая жизнь – это такая скучная штуковина, что ее порой даже не жаль. А он показал мне то, ради чего стоило начать заново жить! Без специальных слов, а собственным примером: успех, уверенность в своих силах, деньги, женщины, по-настоящему красивые женщины! Не те, что пошло продаются, правда, они плохо продаются, – Дмитрий снова усмехнулся, – а кто ценит тебя за твои возможности, за то, что ты не такой, как другие, ты не сдашься. В его машине я заметил красивую женщину с добрым и цепким взглядом. В общем, он пихнул мне купюру на водку, на хорошую водку и, сказав пару ласковых прямым текстом, рванул с места в свою страну счастья. А я остался дрожать как побитый щенок под дождем, держа в руке помятую банкноту. Но с этого дня я начал бороться. Как мог, но начал отчаянно. 

Снова в уютной кухне повисла тишина. 

– А дальше, Дима?

– Дальше?.. А дальше появилась ты. 

– А до этого? У тебя не сохранился контакт того мужчины? Вы не подружились?

– Нет. Он так внезапно появился, и еще более неожиданно умчался. А я боролся, стремился, что-то получилось. Но самое главное, я знал, когда встану на ноги, чего-то добьюсь, у меня обязательно будет такая же машина. Как у него. Я не очень жалую внедорожники, но… но в нашей жизни слишком много бездорожья, опасных ям, ловушек, даже для таких… И как только я смог, я купил такую машину. Теперь она мне будто талисман. 

Дмитрий докурил, Алена молча дослушала.  Оба продолжительное время сохраняли тишину. 

. . .

Говорят, как-то поздним вечером в ненастную погоду, некий уверенный в себе мужчина барабанил в двери того же магазинчика и требовал у охранника водки для одного пьющего мужичка, спросившего у него мелочь. И вроде бы даже звали барабанившего Виктором. Но это только говорят. Хотя, всякое случается на бездорожье. Мы ведь – не одни. 

Конец